Детский дом как воспоминание

Ответить положительно ему не смог, так как кроме слухов, услышанных мной будучи воспитанником детского дома № 19, ничего по этому факту конкретного не знал. А слухи, к примеру, были такие: в помещениях, где размещался наш детский дом, жили раньше дети-режимники. Что означало это слово, я тогда не знал. Учреждение называлось интернат и имело порядковый номер. Название интерната и его нумерация сохранились и в детском доме. Возможно, что В.Евдокимову следовало бы обратиться в районный архив. Может быть, сохранились документы. А ещё советую обратиться к Архиповым - Эдуарду Николаевичу и его сестре, проживающим в Менделеевске. Возможно, они что-то дополнят. Их мать (ныне покойная) работала там. Благодарю Валентина Кирилловича за попытку и желание восстановить хронологию событий по этому факту и желаю ему успеха. А со своей стороны я хочу затронуть тему детских домов, функционировавших на территории Бондюжского района. В годы Великой Отечественной войны их число резко возросло. Только в Бондюге их было несколько. Дом ребёнка на ул. Пионерская, детские дома № 18 в Тихих Горах и № 19 на поселке в здании старой поликлиники (впоследствии переведен в Кокшан).

Даже в селе Камаево первоначально существовал детдом в здании сельской школы. Здесь были размещены дети-сироты, уроженцы Бондюжского района, потом их распределили по другим детским домам района. Основным контингентом дома ребёнка, детских домов № 18 и 19 были воспитанники других подобных учреждений, как Калининский и Ленинградский, эвакуированные с западных районов Советского Союза. Были дети, оставшиеся без родителей или потерявшие их в результате бомбежек эшелонов, а также после освобождения территорий от врага. Знал я двух мальчишек, которым из-за отсутствия документов и не знания фамилий были даны: одному - Смоленский по названию области, откуда он был вывезен, другому Неизвестный. Насколько помню, Смоленский имел даже пулевое ранение.

В 1944 г. после прорыва блокады Ленинграда количество прибывших ленинградских детей увеличилось. Совсем недавно от родственницы по линии жены узнал такую историю. Оказывается, в 1944 году, когда был воспитанником детского дома № 18 в Тихих Горах, директрисой была женщина Седьмова, эвакуированная вместе с матерью и своей дочерью из блокадного Ленинграда. Родственница даже дружила с дочерью директрисы и сейчас предпринимает попытки её найти через передачу «Жди меня».

Долгое время директором детского дома № 19 в Кокшане был Петр Семенович Драчевский. Не знаю, кто первый назвал его Батя. Это закрепилось за ним до самой его кончины. И сейчас, спустя много лет, он перед моими глазами. Высокий, стройный в темно-синих брюках галифе и такого же цвета гимнастерке, подпоясанной широким ремнем, в сапогах. Скольким воспитанникам он дал путевку в жизнь, думаю, не одной сотне.

Где они сейчас, как сложилась их судьба?

Помню, в конце восьмидесятых группой студентов Казанского государственного педагогического института была предпринята попытка организовать встречу бывших воспитанников. К сожалению, она не увенчалась успехом.

Каждый год летом посещаю Кокшан. Здесь частица моей души. Посещаю местное кладбище, чтобы отдать дань памяти дорогому Бате Петру Семеновичу Драчевскому. Сейчас в районе нет детских домов и, дай Бог, чтобы они не появлялись. Как человек, проведший практически все детство в их стенах, говорю: «Никакой детский дом, какой бы идеальный ни был, не заменит родителей, их любовь и ласку». И другое. Подростку, выросшему в его стенах и находящемуся там в тепличных условиях, ой как трудно адаптироваться, соприкасаясь с реальной жизнью. И детский дом оставляет в человеке отпечаток, порой негативный, практически на всю жизнь.