Лев Карпов и Борис Пастернак в Бондюге

По прошествии многих десятков лет мы понимаем, что приходит пора переоценки прошедшего. В том числе и людей. Точнее, переоценки отношения к их делам. И если это личность значительная, есть желание понять мотивы поступков, от которых зависела судьба и даже жизнь тысяч его современников. При этом бывает полезным отвлечься от политических и идеологических пристрастий, отойти от излишней эмоциональности.
Можно по-разному относиться к Великой Октябрьской Социалистической революции 1917 года и людям, свершившим ее. Для Льва Яковлевича Карпова это был период становления личности, получения высшего образования, период мужания.
Л.Карпов был, прежде всего, человеком дела. Слова и действия этого человека всегда означали одно и то же - они были обдуманны, взвешены, распределены между необходимыми участниками и достигали цели. В.И.Невский - соратник по революционным делам, вспоминал, как основательно Лев Яковлевич изучал труды Маркса, Энгельса, Каутского, Лафарга, историю английской, германской и французской революций. Его интересовали детали учений, которые он успешно применял на практике, как в революционной деятельности, так и при решении сложных научных и экономических задач, будучи заведующим химотделом ВСНХ. Его целеустремленность поражала многих близко знавших людей. Она заражала и располагала к себе. Ему доверяли - и не ошибались.
Отбыв ссылку, Карпов нелегально вернулся в Москву и в 1910 году блестяще защитил дипломную работу в Высшем техническом училище по новым способам ускоренного при посредстве катализаторов химического превращения винного спирта в уксусную кислоту. Под влиянием крупного лесохимика С.П.Лангового Лев Яковлевич создал, испытал и осуществил новый метод извлечения скипидара и канифоли из иневого осмола хвойных пород путем экстракции. Совершенствуя технологические идеи и механизируя процесс, Карпов способствовал пуску двух заводов - в г. Судогде Владимирской области и на севере Финляндии. Проба сил оказалась успешной: молодого ученого заметили лесопереработчики скандинавских стран, но от их приглашений он отказался. В 1914-1915 годах уезжать из России считал невозможным - исходя из общественно-политической ситуации. Предчувствия судьбоносных для страны событий не покидали его.
На Бондюжский химзавод в качестве директора он приезжает с семьей в возрасте 36 лет. Сохранились воспоминания о том, что решающий разговор с владельцем завода И.П.Ушковым состоялся в одном из ресторанов уездного города Елабуга, что не расходилось с практикой делового общения того времени.
Он возглавлял Бондюжский завод чуть более двух лет. Его запомнили по интеллигентному, благородному выражению лица. Высокий, стройный, с довольно густыми волосами, небрежно наброшенным на нос пенсне, изящно одетый, Карпов производил впечатление породистого, выхоленного аристократа. Это обстоятельство позволяло ему находиться вне досягаемости недругов, которых становилось все больше по мере приближения Октябрьской революции и дальнейших успешных преобразований во всех сферах заводской жизни.
В те годы уездные, государственные, земские учреждения и главная контора Ушковых размещались в Елабуге. Борису Пастернаку, заведовавшему военно-учетным столом на Бондюжском заводе, часто приходилось по долгу службы бывать в уездном городе. Обернуться за день не всегда удавалось, чаще ездили с ночевкой. Из-за отсутствия регулярного сообщения Пастернака брал с собой директор завода Карпов. Известный писатель, будущий Нобелевский лауреат и видный организатор советской химической науки и промышленности общались как по производственной необходимости, так и в домашней обстановке. Судя по воспоминаниям Бориса Леонидовича, они вместе обедали в столовой, которая располагалась, как и кабинет директора, на втором этаже конторы. Вот каким Пастернак видел Карпова: «Английский сероглазый Джек с проседью, широкие плечи, высокий, окутанный дымом, приятно-глухим грассированием, - два-три взмаха футбольных штиблет: столовая-кабинет, два таких же взмаха: кабинет-столовая и, на ходу, какая-нибудь мальчишески недоконченная мысль, размашисто и косолапо созданная за столом, донесенная до кабинета и принесенная потом обратно».
Во время такого общения Лев Яковлевич предложил Борису Пастернаку заняться воспитанием своих детей. «В октябре он (Б.П. - прим. авт.) еще служил в конторе, потом недели две разбирался в делах примерно по 5 часов в день. Полтора часа в день занимался с Володей Карповым - очень славным, типа среднего между Юрой Серовым (в детские годы) и Жоржем Балтрушайтисом (северные дети Тенишевско-Врубельского типа, лохматые, сообразительные, детский сад, лепка, наглядное обучение, курточки)».
Семья Карповых жила в деревянном флигеле главного дома усадьбы Ушковых. Здание размещалось в красивом месте, среди ухоженных деревьев и цветочных клумб, за которыми следили садоводы - татары. Ближе к главному дому располагались фонтаны и садовые керамические вазы в германском стиле. Одна из них имела монограмму - «А.И.У». Говорили, что Петр Капитонович Ушков подарил ее на день рождения своей жене - Александре Ивановне. Рядом, в стеклянной оранжерее, пристроенной к каменному флигелю, зимой и летом росли цветы. Все это походило на Петергоф.
«Деревянный флигель, известный как «дом Карпова», делился на взрослую и детскую половины. Между ними располагалась кухня с большой печкой. В доме царил уют и покой, ничто не напоминало о войне. До того момента пока не соберутся гости».
Напряжение от работы достигало критического состояния. В одном из писем в Москву Пастернак жалуется «Голова идет кругом от количества конторской работы и, верно, не выдержу я».
Карпов попал в обстановку, потребовавшую от него и большой выдержки, и смелых решений. Еще в 1914 году, когда началась первая мировая война, он воспользовался одной из поездок «по делам службы», выехал из Баку в Москву, для установления связи с партийной организацией. С Г.М.Кржижановским, М.С.Ольминским и другими большевиками он принял участие в одном из совещаний, на котором обсуждался вопрос об отношении к войне.
Приехав на Бондюжский завод, Карпов связи с Москвой не теряет. Будучи человеком дальновидным, он использует информацию для принятия единственно правильных решений в те времена. На Бондюжском заводе сооружается силовая станция и повышается зарплата, организуется новое хлороформенное производство и строятся первые двухэтажные дома квартирного, а не казарменного типа. Нормализуется снабжение продовольствием и зарождается художественная самодеятельность. Как следствие - Советская власть на Бондюжском заводе установилась уже в апреле 1917 года, и бескровно.
Так что гостям дома Карповых, кроме музыки и стихов, было о чем поговорить. Мирные беседы за чашкой чая на веранде могли в одночасье превратиться в ожесточенные споры о будущем России, Бондюжского завода и о месте интеллигенции в обустройстве страны. Участников таких дискуссий Пастернак называет «хорошими людьми, культурными, добросовестными чеховскими интеллигентами». Среди них - братья Збарские: Яков - большевик (погиб под Самарой) и Борис - эсер (в 1924 году бальзамировал тело Ленина), А.Бах - народоволец (автор книги "Царь - голод"). В дом к Карповым приходили и рабочие, которым директор-большевик помогал разобраться в самых сложных вопросах.
Сегодня дом Карпова, как и вся усадьба Ушковых, передана краеведческому музею. Согласно Концепции создания государственного музея-усадьбы Ушковых в г. Менделеевске на 2002-2010 годы и с перспективой развития до 2017 года здание объявлено памятником истории и культуры, оно подлежит реставрации и музеефикации. Здесь планируется разместить музей «Дом Карпова и Пастернака». Его экспозиции расскажут о жизни людей, знаменитых и малоизвестных в начале ХХ века. Среди них, например, Гимаз Багаутдинов - первый прокурор республики, первый ректор КХТИ, ректор КГУ им. В.Ульянова-Ленина, Гиляз Фасхутдинов - представитель Коммунистического интернационала молодежи в Бухарской республике, директор Бондюжского завода в 1932-1934 годах.
Эти люди жили на изломе эпох, хотели построить справедливое общество и красивый, многолюдный город. Мечта их сбылась. В чем-то.