Тихогорские реалии «Доктора Живаго»

В сентябре в Менделеевске прошли Всероссийские Ушковские чтения, в ходе которых было представлено более 50 докладов ученых, краеведов, музееведов и других.
Особый интерес вызвало выступление краеведа Сергея Артёмова «Тихогорские реалии «Доктора Живаго». По многочисленным просьбам читателей начинаем публикацию материалов Ушковских чтений, предоставленных краеведческим музеем.

Всемирно распространена версия о том, что прообразом города Юрятин из романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» является Пермь. Мы не только доказываем, что Юрятин располагается в другом месте, но и называем прототипов Аверкия Микулицына.
Аверкий Микулицын
Ключ к разгадке нескольких тайн «Доктора Живаго» мы подобрали, изучив литературную биографию Аверкия Степановича Микулицына - управляющего Варыкинскими заводами Крюгера. О Микулицыне, «прирожденном и постоянном рабочелюбце», в романе рассказывает Анфим Самдевятов: «Двадцать пять лет тому назад Микулицын студентом Технологического института приехал из Петербурга. Он был выслан сюда под надзор полиции. Микулицын приехал, получил место управляющего у Крюгера и женился. Скоро у супругов родился сын. Из поклонения идее свободы дурак отец окрестил мальчика редким именем Ливерий. После смерти жены Аверкий Степанович женился вторично.
О том, что у литературного персонажа управляющего Варыкинскими заводами имеется не один прототип, Борис Пастернак указал в карандашной рукописи седьмой части, не вошедшей в роман. «Каждому из приехавших, Антонине Александровне, ее отцу и ее мужу Дмитрий Иванович (в окончательном варианте романа - Аверкий Степанович - Авт.) с первого взгляда кого-нибудь напоминал. Действительно, он должен был походить на целую группу лиц манерой бриться, стричь низко волосы и причесывать их гладко на пробор, разговаривать сквозь зубы, держать трубку с табаком в углу стиснутых челюстей и другими манерами, сознательно вырабатывавшими общий для всех них тип сильного волей и выдержкой человека.
Рассказывая о Микулицыне, Самдевятов добавляет: «Да, чуть не забыл подробности: эсер, выбран от края в Учредительное собрание». «Так ведь это очень важно», - заметил Юрий Живаго.
«Ультранастоящий еврей»
Ухватившись за важную подсказку, мы изучили списки депутатов Учредительного собрания. Результат превзошел все наши ожидания. Среди десятка депутатов, выбранных (нет, не от Пермской!) от Вятской губернии съездом крестьянских депутатов и эсеров, мы нашли фамилию Збарского.
Микулицын похож на Збарского и в следующих важных подробностях биографии: он, как и Борис Ильич, в юности был революционером, за свою революционную деятельность отчислен из учебного заведения, работал управляющим заводами, состоял в партии социалистов-революционеров, избирался председателем Совета рабочих завода, дважды был женат, в первом браке воспитывал сына.
Микулицын, как и Збарский, был очень добрым человеком. Пастернак пишет: «Микулицын преступно добр, добр до крайности. Пошумит, покобенится и размякнет, рубашку с себя снимет, последнею коркою поделится». «Б.И.Збарский, - вспоминает его сын Илья, - был человеком необычайно добрым и отзывчивым».
Поэтому с уверенностью можно утверждать, что прототипом литературного персонажа Аверкия Степановича Микулицына является Борис Ильич Збарский, спасший от призыва на фронт, а возможно, и от смерти на поле боя Бориса Пастернака.
Борис Пастернак появился рядом со Збарскими в поселке Всеволодо-Вильва (Пермская губерния) в январе 1916 г. Збарский предложил Борису Леонидовичу должность конторщика на химических заводах.
В письме к матери в январе 1916 г. со станции Всеволодо-Вильва Борис Пастернак дает своему начальнику следующую характеристику: «Збарский (ему только 30 лет, настоящий, ультранастоящий еврей и не думающий никогда перестать быть им) за познанья свои и особенные способности поставлен здесь над трехсот-численным штатом служащих, под его ведением целый уезд, верст в шестьдесят в окружности, два завода, хозяйство и административная часть, громадная почта, масса телеграмм, поездки к губернатору, председателям управ и т. д. Збарский здесь хозяин, и если надо будет, он может что угодно сделать, хотя лучше бы я этого не писал».
Збарский и в самом деле мог сделать что угодно, так в начале 1916 г. он разработал простой и оригинальный способ производства наркозного хлороформа, который был намного дешевле иностранного. Получив патент на свое изобретение, Борис Збарский, по рекомендации директора Бондюжских заводов Л.Я.Карпова, приглашавшего его на работу, решил предложить организовать производство хлороформа Товариществу Ушкова. С этой целью Борис Ильич обратился к техническому директору и члену правления С.Д.Шеину. И.Б.Збарский и П.Ф.Николаев пишут о Шеине: «Это был талантливый инженер с большим деловым размахом. Он принял Збарского очень радушно. Шеин разъяснил Борису Ильичу, что дело Ушковых является теперь собственностью акционерного общества, но он владеет большинством его акций и по существу фактический хозяин всего. Заметив замешательство Збарского от полученной информации, Шеин сказал: «Вас удивляет, наверное, что я стал крупным буржуем, не правда ли? Дело очень просто - я шел по улице, а там валялись миллионы, я их подобрал. Вот и все». Збарский сообщил Шеину о своей работе с хлороформом, и Сергей Дмитриевич предложил ему заключить договор и стать заведующим новым заводом в Тихих Горах.
В конце мая 1916 г. от Товарищества Ушкова пришло письмо: «Для наблюдений по постройке и пуску завода покорнейше просим Вас выехать в наш Бондюжский завод теперь же, не дожидаясь высылки Вам договора, который будет отправлен нами немедленно по его обработке С.Д.Шеиным».
Когда Борис Ильич приехал в Тихие Горы, ему сказали, что Сергей Дмитриевич уже два дня находится в ресторане в Елабуге, где и подписывает все бумаги. Збарский отправился в Елабугу. «В ресторане за большим длинным столом сидели человек двадцать, заметно подвыпивших, во главе стола - крупный, представительный С.Д.Шеин, в нем чувствовался хозяин - окладистая борода, уверенные, неторопливые движения. Когда Борис Ильич подошел к нему и начал объяснять цель своего посещения, Сергей Дмитриевич, прежде всего, предложил ему присоединиться к компании и выпить водки. К делам он вернулся позже».
В Тихих Горах семья Б.И.Збарского поселилась в доме Карповых. «Село располагалось на очень высоком правом берегу Камы, где река образует большую излучину. Напротив находились Бережные Челны».
О реке, на берегу которой расположился город Юрятин, Борис Пастернак в «Записках Патрика» сообщает: «Это была Рыньва в своих верховьях. Она выходила с севера вся разом как бы в сознанье своего речного имени. Ее созерцание создавало заводи. Самая широкая была под нами. Здесь ее легко было принять за лесное озеро. На том берегу был другой уезд». Как видим, описание Збарским Камы в районе Тихих Гор и Пастернаком Рыньвы в районе Юрятина похожи: высокий, крутой берег и широкая излучина.
На Бондюжском химическом заводе Б.И.Збарский приступил к созданию нового производства для получения хлороформа. За покупкой необходимого оборудования Збарский выезжает в Москву. Там он близко сошелся с семьей Бориса Пастернака. Леонид Осипович нарисовал тушью портрет Збарского, который Борис Ильич берег до конца жизни.
Общаясь с Пастернаком, Збарский узнал, что Бориса Леонидовича могут призвать в армию и отправить на фронт. Он предложил Пастернаку поехать в Тихие Горы и устроиться на завод, что давало освобождение от призыва в армию.
В октябре 1916 г. Пастернак уже работал на Бондюжском заводе. В письме к С.П.Боброву из Тихих Гор Борис Леонидович сообщал: «Перед окном - Кама, сбоку маленькая промышленная Бельгия - элеваторы, трубы, бетоннные скелеты, подъездные пути, исполинские цистерны товарищества «Мазут» и т. д. Вероятно, Борис Пастернак вспомнил об этих нефтяных баках, описывая промышленный ландшафт на окраине Юрятина: «По концам поля краснели высокие круглостенные нефтехранилища».
В Тихих Горах и Елабуге семья Збарских пробыла до августа 1918 г., а затем переехала в Москву. Уехал из Варыкино и Аверкий Степанович, в романе он больше не появляется. Поэтому и мы не будем рассказывать о дальнейшей жизни Збарского.
«Сероглазый Джек»
В рассказе Самдевятова об Аверкии Микулицыне мы сознательно не упомянули «морскую» составляющую его образа. Пастернак пишет о Микулицыне: «У «самого» другие слабости: трубка и семинарская славянщина: «ничтоже сумняшеся, еже и понеже». Его поприщем должно было быть море. В институте он шел по кораблестроительной части. Это осталось во внешности, в привычках. Бреется, по целым дням не вынимает трубки изо рта, цедит слова сквозь зубы любезно, неторопливо. Выступающая нижняя челость курильщика, холодные серые глаза».
К Борису Збарскому эта характеристика не подходит, значит, у литературного персонажа Аверкия Микулицына был еще один прототип. Микулицын трудился управляющим заводов Крюгера, а его первый прототип Борис Збарский работал заведующим центральной лабораторией. Управляющим же (а точнее - директором) Бондюжского завода был Лев Яковлевич Карпов. Борис Пастернак, начав работу на этом предприятии, в октябре 1916 г. так писал родителям и сестрам:
«Сам Л.Я.Карпов - страшно не подходит фамилия - английский, сероглазый Джек с проседью, широкие плечи, высокий, окутанный дымом, приятно-глухим грассированием, - два-три взмаха футбольных штиблет: столовая - кабинет, два тех же взмаха: кабинет - столовая и на ходу какая-нибудь мальчишески недоконченная мысль, размашисто и косолапо созданная за столом, донесенная до кабинета и донесенная потом обратно: словом плавает в меняющихся как облака несовершенствах молодого британского типа настолько же, насколько Пепа (Б.И.Збарский - Авт.) пускает сквозь зубы струю напряженных совершенств. Корабельный юнга, недостает трубки, - voila: где у Пепы - подзорная труба или корнет-а-пистон - у Карпова - чубук с выпяченной губой».
Оставив Аверкию Микулицыну манеру «цедить слова сквозь зубы любезно, неторопливо», «приятно-глухим грассированием» Пастернак наделил Александра Громеко. «Юрий Андреевич с наслаждением слушал тестя. Он обожал эту хорошо знакомую старомосковскую речь нараспев, с мягким, похожим на мурлыканье громековским подкартавливаньем».
Первоначально Борис Пастернак намеревался обратить внимание читателей на другую особенность Микулицына произносить звуки, но впоследствии отказался использовать ее в романе. «Аверкий Степанович произносил звук «л» по-светски плавно, на польский манер. Он говорил: суава богу. Или: этот чеовек меуко пуавает. Он действительно не расставался с трубкой, которая представляла неотделимую черту его облика и участвовала в формировании его слога, потому что свои слова и мысли он составлял в промежутках между разжиганием ее, когда она потухала, и затяжками и попыхиванием из нее, когда она разгоралась».
«Л.Я.К[арпов], директор, щепетилен и мнителен до крайности, что трудно вяжется с его умом, добрым сердцем и способностями недюжинного интеллигента», - жаловался в письме к родителям Борис Пастернак, сообщая, что он чуть было не сделался жертвой этих двух черт характера Карпова.
Мнительность, болезненная подозрительность, недоверчивость - эти черты характера проявились у Аверкия Микулицына, когда семья Живаго приехала в Варыкино: «Понимаете ли вы, какая вы для меня опасность, в какое положение вы меня ставите? И без вас не сладко. Собачья жизнь, сумасшедший дом. Все время меж двух огней, никакого выхода. Очень весело будет за вас под расстрел идти».
Между характеристикой Микулицына, данной Самдевятовым, и характеристикой «окутанного дымом» Карпова, изложенной Пастернаком, можно найти немало сходства. Вторым прототипом Аверкия Микулицына, несомненно, является Лев Яковлевич Карпов.

Продолжение
в следующем номере

Юрятин и Варыкино
Составляя план работы над одним из эпизодов романа, Борис Пастернак записал: «Стрельников смещен и тайное его покровительство прекращается. Побег в Варыкино. Поселяются в пустующей квартире Микулицыных (В предвидении этого очень подробно описать домик их вначале). М[ожет] б[ыть], скопировать с директор[ского] дома во Вс[еволодо]-Вильве или в Тих[их] Гор[ах]. Но с обрывом и широким видом, целым многоцветным ковром, сотканным из деревьев в овраге».
Перед вечерним чаепитием в первый день пребывания в Варыкино Ю.А.Живаго и его тесть А.А.Громеко вышли на крыльцо подышать свежим воздухом. Рассуждая о том, что они будут делать на следующий день, Юрий Андреевич сказал: «А угол, который он [Микулицын] предлагает, мы видели проездом, когда пересекали парк. Знаете, где? Это зады господского дома, утонувшие в крапиве. Деревянные, а сам он каменный. Я вам с телеги показывал, помните? Там бы я стал рыть и грядки. По-моему там остатки цветника. Так мне показалось издали. Дорожки надо будет обходить, пропускать, а земля старых клумб, наверное, основательно унаваживалась и богата перегноем».
Директорский дом во Всеволодо-Вильве, в котором жили Збарские и Пастернак, был деревянным. Совершенно очевидно, что дом Микулицыных Борис Пастернак «скопировал» с директорского дома усадьбы Ушковых в Бондюге. На территории усадьбы имелись цветочные клумбы, за которыми следили садоводы-татары.
Попутно заметим, что Лев Карпов послужил прототипом еще одного литературного персонажа - главного директора «Объединения Малояшвинских и Нижневарынских» заводов «хлорного, хромпикового Льва Николаевича Голоменникова» из повести «Уезд в тылу» «Записок Патрика», «имя которого, ныне покойного, известно по нескольким институтам, которым оно присвоено».
Зимой 1916-1917 гг., приезжая в Бондюг по служебным делам, Борис Пастернак останавливался в доме Карповых. Он подолгу занимался с детьми хозяев дома, учил их рисовать, играть на рояле. Особенно привязался Борис Леонидович к старшему сыну Карповых - Володе. Их дружба продолжалась до последних дней жизни Пастернака.
Мы установили, что прототипами литературного персонажа Аверкия Микулицына были Б.И.Збарский и Л.Я.Карпов, работавшие на Бондюжском химическом заводе. Следовательно, прообразом Крюгеровских заводов в романе «Доктор Живаго» и Объединения Малояшвинских и Нижневарынских заводов в повести «Уезд в тылу» стали Бондюжский и Кокшанский заводы купцов Ушковых - «Товарищество химических заводов П.К.Ушкова и Ко». «Бывшее имение Варыкино, близ города Юрятина» - это заводская контора Бондюжского завода, располагавшаяся недалеко от Тихих Гор. Кроме химических заводов в Нижнем Прикамье и Поволжье Ушковы владели изрядной территорией размером более полутора тысяч десятин, из которых около девятисот семидесяти занимали хвойные леса. Этот лесной массив, упоминаемый в романе «Доктор Живаго» как Варыкинский лес, Ушковы называли Кокшанской лесной дачей. Теперь с уверенностью можно утверждать, что прообразами города Юрятин стали уездный город Елабуга и село Тихие Горы Вятской губернии.
Жизнь распорядилась так, что в конце 1916 г. в Тихих Горах встретились три уникальных человека: Лев Карпов, Борис Збарский и Борис Пастернак. Благодаря этой встрече появился город Юрятин, имение Варыкино с его обитателем Аверкием Микулицыным. Здесь пересеклись судьбы Юрия Живаго, Ларисы Гишар, Виктора Комаровского, Павла Стрельникова, Анфима Самдевятова и десятков других литературных персонажей всемирно известного романа «Доктор Живаго».